Огромная свалка неподалеку от большого города — это свой мир, мало знакомый непосвященному. Здесь свои правила и свои законы. Да, здесь работают люди, которые вечером возвращающиеся в свои дома/квартиры, к своим семьям, смывают грязь, пыль, а главное, вычищают проникающий во все поры тела затхлый запах гниения и разложения самых разнообразных продуктов, вещей и предметов, вдруг ставших совсем ненужными миллионам жителей того самого большого города.
А еще есть люди, которые и работают, и живут прямо тут — на свалке. Причем круглый год: зимой, в холода, весной и осенью, в слякоть и дожди, летом, во время удушающей жары, когда запахи вокруг становятся просто невыносимыми… Остатки продуктов превращаются в зловонную жижу, хлюпающую под ногами в первый же день появления в этом месте, а мухи размером от малозаметной мошки и до шмеля чувствуют себя полновластными хозяевами округи и полагают, что попали в свой мушиный рай, сбиваясь в такие стаи, что становится трудно разглядеть небо…
В один из дней, когда еще не сошел снег и робко намечались легкие признаки отступления зимы, на свалке появился новый человек… Сначала его никто из местных обитателей вроде как бы и не замечал, не перекинувшись с ним даже словом. Пришел и пришел. Пусть попробует. Он ковырялся в свежих кучах мусора, выбирая картонные коробки, стеклянные бутылки, смятые жестяные банки и разнообразные пластиковые упаковки, т. е. то, что может принести какой-то доход здесь и сейчас. Собрав нехитрый «урожай», он сложил всё в тележку на колесиках и к вечеру куда-то исчез. На завтра он появился вновь и вновь к нему никто не подошел и совсем даже ничего не сказал. Правда, когда он стал упаковывать добычу, внезапно перед ним появился косматый мужчина неопределенного возраста, да не один, а с группой товарищей, как говорится, причем в руках одного из них была палка, которые вполне могла сойти за бейсбольную биту…
— Привет. Ты кто? — дружелюбно начал косматый. Новенький неуверенно посмотрел на него, переминаясь с ноги на ногу. Потом бросил мельком взгляд на «группу поддержки» и кивнул головой, мол, «Привет».
— Немой что ли? — продолжил косматый.
— Ладно, если хочешь, можешь оставаться, но запомни пару моментов. Я здесь главный, меня зовут Гозила (похоже про Годзиллу он что-то слышал) и всё, что ты соберешь на нашем полигоне (так все называют свалку) сначала покажешь мне, я заберу то, что мне надо. Не боись, — он хлопнул Витька по плечу — только десятину. Понял, да?
Новенький смотрел на него спокойно и даже как-то отстраненно.
— За право работы и проживания тут надо платить, как за коммуналку в квартире — ухмыльнулся Гозила.
— Так ты немой? — повторил он вопрос.
— Я понял — тихо ответил новенький, — хорошо.
— Ага. Тогда давай глянем, что ты здесь наковырял — удовлетворенно сказал Гозила. Уже в роли главного, он спокойно вывалил содержимое сумки новичка, отложив в сторону целые стеклянные бутылки. — Вот это отнесешь вон туда, ко мне — махнул он рукой в направлении группы деревьев чуть в стороне от свалки. — А это честно твоё — великодушно разрешил он. — Если хочешь, я предупрежу Серегу, купца, чтобы он и у тебя забирал добычу. Он нормально платит, может и еды или бухла привезти, самому ходить не надо.
«Начальник свалки» (или «шеф», как он любил себя называть) был одет в не первой свежести меховую куртку, совсем непонятного вида и цвета штаны, которые когда-то явно были армейскими ватными, высокие ботинки с пусть и истоптанной, но еще добротной подошвой.
— Как звать-то тебя? — спросил он новенького.
— Виктор Сергеевич.
— Ну, будешь значит Витьком, ты замашки эти городские забудь. Здесь люди простые — захохотал Гозила.
Так и прижился Виктор Сергеевич, ставший отныне Витьком, в этом странном сообществе из примерно 20-ти человек. Примерно, потому что кто-то пропадал, кто-то приходил, а старичок Усатый так вообще тихо помер на второй неделе его появления. Жизнь есть жизнь.
Витек держался тихо и обособленно, всегда был молчалив, старательно перебирал мусор, дисциплинированно относил дань шефу, с ним как могли общались, видимо, получив соответствующее разрешение. Персонал свалки на него, впрочем как и на остальных «старателей», внимания не обращал, стараясь держаться подальше от этих порой завшивелых и очень уж вонючих людей, опустившихся на самое дно жизни. Скупщики в целом вели себя получше, придерживались каких-то правил, своеобразного прейскуранта за предлагаемый ими товар, некоторые из них не отказывали в просьбах привезти еды, курево или спиртное, которое, что скрывать, было самым ценным для большинства горемык-обитателей «полигона».
Витьку было уже за 50. Когда-то работал в какой-то конторе, потом в другой, третьей. Пришел он к жизни на свалке через рюмку, потом стаканчик, затем бутылку причем уже самого дешевенького пойла, именуемого гордо плодо-ягодным вином, через скандалы с женой и детьми, потерю работу, развод, когда, ради «напиться и забыться» начал потихоньку тащить из дома, потом продолжил и со склада, куда устроился таки работать грузчиком. Дальше закономерно был срок на поселении, а после него вернуться ему уже было некуда… Увы, обычная, порой и привычная история. Он не буянил в пьяном угаре, не бил посуду или встречного, просто уходил в себя, в свой мир не реагируя на окружающую реальность. Да, появились провалы в памяти, какие-то видения или идеи в глубинах этого внутреннего мира и замутненного сознания, он замыкался, казалось его тяготило любое общение с людьми, которое он заменял какими-то бормотаниями себе под нос… Так и жил, особо не вспоминая прошлое.
По весне, когда сошел снег и потеплело, Витек считался уже вполне своим, мог даже поделиться с кем-то парой глотков из заветной бутылки или найденным, а то и приобретенным съестным. Кто-то из старателей относился к нему ровно, кто-то никак, но Гозила, привычными методами поддерживая дисциплину и порядок среди своих «подданных», глумился над ним куда больше чем над другими, выделяя его из подопечного «коллектива» за городские, как он говорил, замашки. Витек привычно всё больше молчал, в разговоры не вступал и казалось, что для него связать пару слов в какую-то цельную фразу было уже серьезной проблемой.
Из подручных материалов он позже сваял себе некое подобие будки для сна, раздобыл какие-то одеяла и даже матрас, пару свечей, чтобы почитать вечерком после работы обрывки газет и журналов, а в конце апреля даже попросил скупщика Серегу купить ему радиоприемник и пару комплектов батареек. Старался по возможности мыться, даже периодически пытался как-то чистить одежду, хотя сказать, что в этом деле он достиг результата было сложно. Жизнь такая!
В начале мая уже стояла достаточно теплая погода и на 9 мая Гозила разрешил всем устроить выходной, всё равно транспорта с мусором в этот день не ожидалось. Витек вдруг предложил устроить общий стол, чтобы отметить праздник и свой день рождения. Само по себе такое предложение было достаточно необычным среди старателей, но он обещался проставиться парой-тройкой пузырей, так что ближе к обеду к навесу возле «дворца» (остатки сарая) Гозилы подтянулось с десяток старателей разного возраста и пола. Кто принес свою бутылку, свежую буханку хлеба, кто сыр-колбасу, варенную картошку, а разбитная Гавриловна даже упаковку чипсов и банку соленных огурцов. Витек выставил аж пару «фаустов» плодово-ягодного, а потом под одобрительные возгласы окружающих, достал еще и большую бутылку водки под названием «Первач», крепостью 56 градусов. Мол, гулять так гулять! Стол, расстеленный прямо на земле кусок брезента и относительно чистый, получился шикарным!
Центр «стола», определялся местом, где на правах хозяина разлегся Гозила. Рядом, с обоих сторон, поместились его помощник и заместитель Сашка, по прозвищу Суржик и как всегда, его верная тень Гуня, которого звали еще «Хвостик». Эти двое были помоложе Гозилы, но условия существования в условиях полигона на протяжении длительного времени наложили отпечаток на их внешний вид, поэтому сказать, что им в районе 30 лет было достаточно сложно. Были еще Куст, Лавруха, Фомка, Чай, некий новенький по кличке Аврал, еще две приблудных «дамы», плюс Гавриловна.
Витек как мог аккуратно разлил прозрачную жидкость по плошкам, кружкам и стаканам, водка, как особо ценный продукт, всё-таки предназначалась для старта празднования.
Гозила привычно был первым, с кружкой емкостью с полбутылки. Ухмыльнувшись, он открыл застолье, обратившись сначала к виновнику торжества:
— Ну, Витек, давай вздрогнем. За то, чтобы у нас всё было и ничего нам за это не было!
Все дружно вздрогнули и потянулись за нехитрой закуской, сваленной на общий «стол».
— После первой и второй пуля не пролетит! — после короткого перерыва, крякнув, отметил Гозилла. — Разливай!
Витек послушно повернулся к бутылке. Пока он разливал, подобревший после первой Гозила не затягивая приступил ко второму тосту:
— Да, у нас сегодня праздник, салют даже будет. Мы его вот отмечаем, хотя если бы немец тогда победил, мы бы сейчас баварское пиво хлебали, глядишь при их порядках и не тут сидели. А чё? Они ж нормальные, культурные люди, против коммунистов только шли, ну, подумаешь, еще жидов косили, так и хрен с ними…
